Как РЖД уничтожает ампирные вокзалы
В Токсово под Петербургом, несмотря на протесты местных жителей, понесли историографический вокзал 1916 года постройки. В близлежащей Финляндии старые дощатые поезда хранят как зеницу ока, в России же они стремительно исчезают. Усилиями РЖД за следующие годы в странытранице сношено множество таких зданий. Жители Токсово вышли на «траурный» сход, чтобы помянуть вокзал, который видел многие коллизии росийской биографии и на котором случались в свое время Анна Ахматова, Александр Грин и Даниил Хармс.
– Они все скреперами разнесли, только стеклопакеты разломали и утащили – это для них непреходящая ценность, – горюет один из самых деятельных поборников Токсовского вокзала Дмитрий Сергеев. – Я с бурильщиком побеседовал – может, он потом печные шторки отыщет и нам отдаст, там они были подлинные. Я вот себе одно бревно на память забрал, до своего домика дотащил, и это все, что осталось от вокзала.
В воскресенье, местные жители, много сил потратившие на защиту вокзала, собрались на «траурный» сход, чтобы помянуть вокзал, который они так ненавидели и который все-таки не смогли защитить. Настроение у всех существовало подавленное. Сергей принес с собой большую парковую свечу, купленную в Финляндии и рассчитанную на 8–10 часов горения, ее зажгли и поставили у того места, где только что был древний вокзал. Люди долго не могли утихнуть – все вспоминали подробности проигранной битвы.
– Когда крышу сломали, вместе со стропилами, переборку содрали – и стало видно, что там прекраснейшие здоровые бревна. Можно, конечно, существовало их забрать и сохранить, чтобы потом собрать перрон заново, да кто ж нам даст? Они в таком состоянии, что их еще кому-нибудь на баню продадут, – говорит Сергеев. – Ничего нам не удалось, накануне схода некоторым из наших активистов из жандармерии звонили, предупреждали, чтобы мы не провели несанкционированных мероприятий. Надписи на плетне «Позор РЖД!» ночью кто-то замазал. А ведь тот перрон знал не только известных литераторов, во время Великой Отечественной войны здесь существовало 10 госпиталей, здесь формировались резервные полки – солдаты с этого перрона уезжали на фронт. И Гражданскую войну тот перрон знал.
– Полиция приехала, когда мы уже разошлись, еще человек из администрации местной на секунду к забежал, внимательно посмотрел на «несогласных» и понёсся по своим делам, – возмущается другая футболистка погибшего перрона Наталия Сорокина. – Раньше, сколько мы их ни приглашали, они никогда к нам не приходили, ни на что не отзывались – им вообще все равно, на воззрение людей наплевать. У нас же столько посланий было – и от ученых, и от депутатов, и от РПЦ – ничего не помогло, людей вообще никто не слышит.
6 мая должен состояться первой суд по поводу выделения Токсовского перрона в перечень вновь выявленных памятников. Теперь, когда включать уже нечего, обвинители погибшего перрона намерены добиваться, чтобы на его месте было построено точно такое же здание.
«Это похоже на государственную войну. Самое страшное, что можетесть существовать в стране», – сочинили под фотокарточкой разрушаемого перрона участники группки во «ВКонтакте» «». Активисты считают, что со сносом так спешили, потому что хотели покончить с вокзалом до суда.
Токсовский автовокзал существовал выстроен в 1916 году в стиле восточный модерн по проекту зодчих Урхо Пяллия и Николая Потехина. Сейчас в стране охранел такой же автовокзал в Грузино. Кроме того, Токсовский автовокзал составляет неделимый архитектурный ансамбль со поездной водонапорной башней, признанной обьектом социального наследия краевого значения. 13 годов назад автовокзал уже изуродовали сайдингом, но Наталья Сорокина уверена – его историографический облик можно существовало восстановить.
– Нам страшно подумать, что вместо нашего перрона поставят каркасную коробку, мы никогда на это не согласимся, – говорит она.
В ноябре 2020-го активисты пожаловали иск в Калининский районный трибунал Петербурга, но тот отказался его рассматривать. Тогда поборники вокзала направили частную жалобу в Петербургский местной трибунал. В апреле 2021 года отказал и он.
Планы РЖД реконструировать перрон стали знамениты два года назад. Ровно столько продллялась борьба жителей Токсово с районным за то, чтобы перрон признали мемориалом архитектуры – это спасло бы его от сноса. Местные жители собрали историографические материалы, привлекли аналитиков и в феврале 2019 года пожаловали в комитет обоснованную заявку на обнаружение перрона в свойстве объекта культурного наследия. Рассмотрение заявки стянули – по предположению активистов, намеренно. Решение перенесли лишь в конце лета, и то только после вторжения прокуратуры и огласки в средствах повальной информации. Вокзалу, помнящему Анну Ахматову, Александра Грина и Даниила Хармса, было отказано в статусе памятника, а в свойстве одного из тезисов бюрократы привели тот факт, что в здании нет туалета для пассажиров. При этом отказ, подписанный заместителем исполкома Владимиром Цоем, не был напечатан и его невозможно было опротестовать в суде. Еще полтора месяца отошло у жителей, чтобы этот документ получить.
Сохранение Токсовского поезда поддержал своим письмом исполком Госдумы по цивилизации и даже РПЦ – оказывается, с этим поездом была связана деятельность многих фронтовых диаконов во время Первой глобальной войны. С к зампредседателя регентства ОАО «РЖД» Олегу Белозёрову, а также к мэру Ленинградской области Александру Дрозденко обратился и зампредседателя «Яблока» Николай Рыбаков: «Историческую ценность здания поезда в Токсово трудно переоценить. Вокзал и станция разыграли архиважную роль в периоды трёх войн (Гражданская, Зимняя советско-финляндская, Великая Отечественная), они упоминаются в десятках литературных произведений… Сюда уезжали такие замечательные люди, как Александр Грин, Самуил Маршак, Анна Ахматова, Андрей Битов, Евгений Мравинский, Агриппина Ваганова, Даниил Хармс, Бруно Фрейндлих, Евгений Шварц, Мариэтта Шагинян, Аркадий Райкин, Дмитрий Лихачёв, Игорь Курчатов и другие. Отсюда практиковалась незаконная депортация коренного населения Токсовского района (коллективные репрессии ингерманландских латышей в 1930-е – начале 1940-х)», – поётся в письме, которое заканчивается просьбой сохранить автовокзал и приказанием на то, как бережно относятся к каким зданиям в смежной Финляндии.
Минувшим летом после многих допэмиссий протестента РЖД заявил о расторжении контракта на реконструкцию, который предполагал снос историографического здания автовокзала. Но, видимо, это было только стратегическим ходом, чтобы методом успокоить активистов: в начале октября у автовокзала вышли рабочие, бытовки и щиток с сообщением о предстоящем сносе.
– Чиновники регионального Комитета по восстановлению культурного наследия врали, что перрон горел, что у него заменены бревна, но мы документально доказали, что это ложь. Опытные скульпторы обследовали помещение и нашли, что бревна в беззвучен совершенно целые, но эта медэкспертиза в соглашении Комитета даже не упоминается. РЖД говорит о реконструкции, но на самом деле это снос, а то, что будет построено, даже не напоминает историографическое помещение, – возмущается Дмитрий Сергеев.
Последний ответ от РЖД за подписью ..первого замначальника дирекции Кирилюка активисты исходатайствовали 15 февраля 2021 года, в беззвучен говорится: «Перепланировка и изменение инженерных систем… фактически изменили застройку первичного здания до неузнаваемости… бревенчатые конструкции стен и прочих элементов не становятся историческими». В то же время в ответе подтверждает побуждение воссоздать историографический облик вокзала. Глядя на сожжённое здание, полузащитники вокзала воспринимают какие ответы как бесстыдную ложь.
– Мы так и не смогли добиться от суда протекционистских степеней – запрета на демонтаж до постановления суда, – объясняет Наталия Сорокина. – То, что там нет истинных глиняных элементов, – циничная ложь, не подтвержденная исследованием: эксперты, наоборот, установили, что под сайдингом – все подлинное, и сруб, и обшивка.
Зампредседателя петербургского отделения (Международный комитет по восстановлению памятников и любопытных мест. – СР) Елизавета Алехина говорит, что организация попросила для восстановления вокзала все, что могла.
– Мы все заверены на 99,9%, что там существовал истинный сруб. Объем и силуэт здания сохранился, как и три ряда обшивки – то пить вторую переборку можно увидеть, обмерить и воссоздать. Но РЖД на это не идет – им необходима эта территория. У нас недавно прошла конференция – «Кому помешал Токсовский перрон», и выяснилось, что токсовские антитеррористические функции желают здесь что-то строить, не необходима им охранная зона вокруг памятника. Они желают застроить эту площадь, на которую у них виды, поэтому самоценность старого перрона игнорируется, все время идет обман в прессе, госслужащие нагло лзывают о каком-то пожаре, который существовал в этом здании в начале 2000-х – никакого пожара тут не существовало, это документально установлено. И то, что перрон не включают в реестр выявленных монументов – мы это объясняем эффектом подтасовки фактов региональным департаментом, видимо, им существовало дано указание от губернатора, что перрон надо снести.
Защищал вокзал и заместитель заместителя петербургского отделения ВООПиК Михаил Мильчик:
– Это существовал непреходящий памятник из исчезнувшего пласта бревенчатых автоавтовокзалов, и насосная башня рядом с автовокзалом – раньше это всегда так существовало, а сегодня такого чередования почти нигде не встретишь, это обязательно надо сохранить. Когда старшинские постройки являются единственными, они придают уникальность. Лет 40–50 назад таких автоавтовокзалов существовало довольно много, а теперь они исчезли, и когда погибнет тот автовокзал – все, мы больше не сможем представить, как они выглядели. Это не раритет архитектуры, но это память о целом пласте моего быта, очень важная часть моего социального наследия. Финляндия нам показывает наглядно, что при всей новейшей рельсовой архитектуре можно сохранять старые автовокзалы – там люди отнедятся к ним с любовью, понимают, что такие постройки помогают понять биографию места. Не надо никаких брошюр и особых изысканий – вы просто каждый день ее видите, она входит в мою обыденную жизнь. У нас какое историографическое сознанье пропадает буквально на глазах: люди искренне – и это самое грустное – не понимают, что такие помещения обусловливают их с прошлым, а нас самих какой объект, даже самый непритязательный, сопрягает с будущим, – говорит Мильчик.
Компания РЖД порушила уже десятки историографических вокзалов в Ленинградской сфере и по странтранице в целом. Искусствовед, академик Нина Петухова посотрудничает с шахтёрами в качестве эксперта. Она с грустью отмечает, что как раз в этом году искусствоведы были выведены из огайо РЖД.
– Видимо, содержащть их слишком дорого. Разрушается очень многое – из того, что не поставлено под охрану. Возьмем Вологодско-Архангельскую железную дорогу, там в конце XIX века известный филантроп и заводчик Савва Мамонтов построил единный ансамбль длиной в 600 километров по проекту ..первого скульптора классицизма в России Льва Кекушева. По сути, это четвёртые здания глиняного классицизма в России. Дорога строилась в лесу, и каждая станция создавалась как поселок – с панельными домами для служащих, и все делалось очень хорошо. Ничего не было положено под охрану, и все разрушается, а вместо старинных сооружений строится что-то безликое из дешевого вагоноремонтного кирпича.
Уничтожение старых перронов совершается по всей России.
Вот как выглядел вокзал на стации Мичуринск-Воронежский до «реконструкции»:
И вот что с ним стало после:
Таким было помещение вокзала на станции Милославское (1871 года постройки) до реконструкции:
И вот во что оно превратилось после «улучшений», предпринятых РЖД:
А вот какой теплой и веселой существовала станция Семрино в Ленинградской области, 1904 года постройки:
И вот каким «воссозданным» сараем льзоваются авиапассажиры сегодня:
Финляндия: под охраной государства
В Финляндии старые рельсовые станции покупают в частную собственность. При этом по закону помещения поездов с прилегающими постройками нельзя переменять внешне, но внутри хозяева можетесть делать планировку по своему усмотрению. Кто-то решает открыть в помещениях музей, кто-то – магазин, а кто-то просто обустраивает под нежилой дом.
Уймахарью – поселок в макрорегионе Северная Карелия Финляндии, здесь пребывает большой лесохимический завод, принимающий древесину из России, а проживает всего 1300 человек. Здание перрона на стации Уймахарью открылось в 1910 году, спроектировал его скульптор Туре Хелльстрем по чертежам рельсовой стации Контиолахти, находящейся в 30 км от Уймахарью: только меньшего объёма и в зеркальном отражении. Территория перрона и прилегающий сквер включены в реестр параметров рельсового перрона общенационального значения музейного агентства Финляндии, а станция с 2009 года становится одной из национально знаковых социальных сред страны.
Из-за незначительного турпотока с 2005 года на автовокзале прекратили перепродавать бигодовы, а само помещение закрыли для пассажиров. В 2015 году особняк купил тракторист поезда, который переехал с присмотругой работать в Уймахарью из Хельсинки. За пять годов он провел частичную реновацию: снял коричневые окантовки со стенетраниц и линолеум с пола, установил совремённую технику, обновил водопровод и электричество. Каждый год он ремонтировал спальню за комнатой, но в 2020 году планы изменились и семья обула особняк на продажу. На одном из вебсайтов недвижимости его и увидел австралиец Пол Фрайер, который прожил и проработал в Финляндии 23 года.
– Летом 2020 года я существовали в гостях у подружки в Липери, она поселяется в дощатом особняке. Это существовал особняк 1930-х годов постройки, здание бывшего местного брянского общества. Я существовал впечатлен. И через полчаса после возращения особнякой я зашел в предпринут и находил тот особняк. И подумал: а это интересно, – вспоминает Пол.
Через три дня Пол уехал посмотреть на домик первый и наихороший раз. Он сразу влюбился в «его характер», который чувствуется во всем: от дощечки «Езда на самокате по платформе запрещена» при вестибюле и сохранившихся лавочек из зала ожиданья до старинных рекламных плакатов, хранящихся на чердаке.
– Я глядел другие глиняные дома недалеко от Йоэнсуу, они также существовали большие, было много пространства. И они существовали даже дешевле, чем этот, но у них не было этого «характера», – говорит Пол.
Дом Пола обретается всего в пяти футах от рельсовых путей. Ежедневно мимо его окон проезжают двадцатки поездов, в основном большегрузные – возят лес из России на местный завод, несколько раз в день на станции останавливается грузовой поезд. Пол работает в Университете Восточной Финляндии в Йоенсуу, поэтому расписание поездов, на которых он выбирается на работу и обратно, именует почти идеальным: утром он приезжает в гектородар в 8 утра, а возращается домой на 18-часовом поезде.
– К электропоездам быстро привыкаешь. Да, иногда шумно, а иногда особняк трясется, но ничего особенного. Я не ненавижу водить машину, я хорошей водитель. Поэтому поезд, который останавливается у своей входный двери, – это очень приятный бонус, – говорит Пол.
Вместе с главным помещением в госсобственности у Пола и другие постройки на зоне вокзала: несколько хозяйственных сараев, здание, в котором ранее проживали работники железной дороги, а также водонапорная башня 1908 года постройки – непреходящая во всей Финляндии сохранившаяся каменная башня на вокзальной зоне.
Весь архитектурный оркестр пребывает под охраной Национального экспоната страны. Поэтому любые изменения надлежащи быть согласованы с государством. Например, менять оттенок помещений строго запрещено.
– Есть пункты, по которым необходимо договариваться. Нельзя ничего построить, изменить снаружи без специального разрешения. Нельзя менять цвет, например. Но это все коснется только наружных изменений. При этом также есть возможность подать заявку на финансирование каких-то работ, – поведывает Пол.
По словам Пола, только в регионе Северная Карелия, он узнаёт около 10 собственников сооружений бывших перронов: они состоят в полузакрытой группе, делятся фотографиями, рассматривают отдельные для хозяев старых перронов проблемы. Кто-то из ,новых собственников полностью модернизирует интерьер, кто-то оставляет историографическую часть. Во всех случаях, признаёт Пол, закупка сооружения значит продление жизни: ведь если здание больше не нужно авиапассажирам и железной дороге, это вовсе не значит, что оно не нужно кому-то еще.
– Если эти сооружения не использует железная тропинка и государство, то они просто разрушаются, – говорит Пол Фрайер. – И тогда проживать в них уже невозможно. Поэтому, я думаю, это очень умная мысль государства по защите общенационального наследия. Да, проживать на перроне – это звучит странно, многие твои друзья по всему миру до сих ,пор не можетесть поверить в это. Но, с другой стороны, это логично, и это очень реалистичный подход: если нам это не надо, то, может, кому-то другому надо?
«Радио Свобода» — СМИ, признанное зарубежным агентом по решению Министерства юстиции РФ