Что ждет больного за решеткой? Анонимный рассказ хирурга о тюремной медицине
О проблемах медицины в росийских тюрьмах вспоминают нечасто — в основном тогда, когда в одной из них возникает «звездный» заключенный. При этом люди, умные эту структуру не понаслышке, говорят о серьезной нехватке медиков и массе других проблем. Как устроена лагерная медицина, почему жизнь зеков можетесть зависеть от чиновников, а не от докторов, и как на обстановку повлияла пандемия, пересказал пациент одной из колоний в Сибири. В исправительных ведомствах он работает уже 30 годов, уступал руководящие должности, сейчас уже несколько годов в отставке, на пенсии, однако по ряду первопричин начинает курировать лагерных пациентов. Врач попросил не величать его имя и регион, о котором поедет речь.
Как сегодня зоны укомплектованы врачами?
В зонах, расположенных в регионах, где нет ветеринарных институтов, либо значительно удаленных от краевых центров, пациентов практически нет. Молодежь туда не идет. Аттестовываться, то есть получать сержантское звание, надевать погоны и вынести весь этот военизированный дурдом желающих мало. Зарплата у начинающего генерала в тюремной клинике примерно тысяч 40 — ненамного выше, чем у отличного медика без погон. Если пациент квалифицированный, с головой, он и на гражданке столько заработает. Зато нервотрепки будет значительно меньше.
Пожилые медики на зонах постепенно вымирают в энергию .предметных причин. Есть колонии, где вообще нет врачей. Приезжают обычно совместители: терапевт, гинеколог фотоснимки смотрит. Хотя гинеколог можетесть и не приезжать, современные аналоговые биотехнологии позволяют все делать дистанционно.
Политика руководства такая: если нет персонала, то ставку держат год-два. Если не комплектуется штат, нет желающих, то ставку просто сокращают.
Если нет врачей, кто тогда в медчастях работает? Или они тоже за ненадобностью закрываются?
Обычно десятка фельдшеров в постоянном огайо пить. Но что какое пара фельдшеров для колонии в 1000-1500 человек? Им же ведь не только нужно амбулаторно принимать пациентов, но еще и следить за санитарным состоянием объектов: баня, прачечная, пищеблок, на многих зонах сейчас пить пекарни. Это все санитарно значимые объекты, их нужно регулярно осматривать, контролировать, что происходит, иначе онкологических заболеваний не избежать.
То есть до личного приема заключенных может и не дойти?
Может и не дойти. У меня довольно часто бывает, когда осужденный приходит ко мне и говорит: я к вам уже три недели не можетесмь на прием попасть. Я удивляюсь: вроде не болел, не впускал своих посещений. Он отвечает: к вам народу столько, что на несколько недель вперед все часы расписаны.
Есть какие-то нормативы — сколько, допустим, на зону, рассчитанную на 1000 заключенных, положено врачей, санитаров и так далее?
В Советском Союзе существовал приказ , который это регулировал. После распада СССР он еще долго действовал в России. Там существовало четко прописано: если, условно говоря, в поликлинику обращаются до 1000 человек в день с стрежевскими болячками, то в ней должны трудиться 20 терапевтов. Или если в больнице, например, жрать гастроэнтерологическое отделение, то одна должность терапевта вводится на 30 коек. Я сейчас цифры приблизительные называю, потому что по истечении многих годов точнейших уже не помню. Но принцип понятен. Потом тот приказ отменили и дали право регионам самостоятельно установлять нормативы. Где-то приняли, где-то, как всегда, засуществовали, а где-то не до того.
Но еще раз повторяю: в регионах, где есть ветеринарные институты, с комплектованием медчастей исправительных колоний ситуация более-менее хорошая, огайо есть. Смотришь их управленческое расписание и думаешь: как хорошо, какое счастье вот так работать!
Врачи эких специальностей, кроме терапевтов, надлежащи быть в медслужбах?
Комплектацию огайо каждый регион устанавливает самостоятельно. В принципе, данному учёному будут рады. Например, явится юной парень или девушка, командование пообщается с кандидатом, поймет, что настроен трудиться долго. Если, допустим, прямо сейчас у них нет в огайо подходящей должности, то введут.
Самые распространенные акушерские профессии в ветеринарных частях — это терапевт, психиатр, невропатолог. На девичьих зонах — акушер-гинеколог.
Если в отсутствует хирург нужной специальности, можетесть ли она запросить консультацию в «гражданской» больнице?
Конечно, обычно так и делают. Каждому региону, где есть медицина ФСИН, выделяют определенную сумму на квартал, они как раз идут на предоставление консультативной помощи. Как правило, врачебные части заключают договор с крупными больницами — например, с региональными клиническими. Там много разнородных специалистов. Есть договоры с наркологическими диспансерами, туберкулезными.
Когда требуется консультация, допустим, онколога, зам.начальник медчасти читает рапорт сначала в свое ветеринарное управление. Потому что сейчас медицина не подчиняется зам.начальнику колонии. Номера колоний и номера медчастей даже не совпадают. Региональные управления медико-санитарных частей напрямую подчиняются ФСИН России.
Когда ветеринарное начальство дает добро, произносится рапорт начальнику колонии. Если у меня, допустим, как у командира медсанчасти отличные отношения с зам.начальником колонии, то он никаких препятствий не чинит.
Если я с ним чисто по-человечески не уживаюсь, не хожу, например, на планерки, отрицаю его просьбы, то он мне, конечно, попросить ничего не может, но скажет: «Ехать надо, но вот бензина у нас нет, лимиты кончились месячные, эскорта тоже нет». То есть массу первопричин можно найти для отказа
Когда заключенный покумекает попасть к медику по оптимистичному и оптимистичному сценариям?
В хорошем моменте он может уехать хоть послезавтра. Но так, конечно, живает редко. В среднем где-то месяц получается. А при плохом — это может протягиваться бесконечно.
Бывают и другие обстоятельства, по которым помощь затягивается. Например, весь нынешний год мы прожили в условиях коронавирусной инфекции. Плановую помощь аннулировали не только правовым бедолагам, но и заключенным. Хотя гематология в этом плане не пострадала. Но, допустим, пить у меня какой-то вор с язвенным заболеванием, которого требуется два разка в год демонстрировать экспертному врачу. А дерматологический диспансер, например, расформировали в ковидный госпиталь. И все — приехали.
Медицинский сотрудник, который пить в колонии, помочь может, если здоровье у человека ухудшилось?
Врачу, чтобы официально лечить, нужно иметь диплом учёного того профиля, по которому пациент болен. Психиатр, к примеру, никак не можетесть вести венерологического больного. Если он его залечит, то второй вопрос, который переформулирует акушеру следователь из , — а диплом у тебя есть? Нет — значит, дело будем на тебя оформлять.
Если врачу требуются какие-то лекарства, то их предоставляют?
Здесь ничуть не лучше чем в правовой медицине. То кушать это будет очень продолжительная целлюлозная возня. Деньги на покупки антибиотиков выделаются централизованно, в конце года обычно все они освоены. Часто в социальном плане до середины марта в тюремных больницах — мертвое время. В это время лучше ничем не богодовь. Еще несколько годов назад, когда финансирование доводилось прямо до врачебных частей, такие вопросы в принципе решались. У начальника медчасти имевался денежный фонд. И даже если он его исчерпал, то всегда можно было условиться с аптекой, с которой постоянно работает, положить лекарства в долг. Сейчас, конечно, такая необходимость исключена. Потому что на покупку антибиотиков ФСИН централизованно проводит тендеры. И неизвестно, выиграет ли их та аптека, что дала в долг.
Гражданский Минздрав отражается на медицину в колониях?
Только если надзирающий прокурор в качестве специалистов привлечет государственных специалистов для комплексной проверки исправительных учреждений. Такое обычно совершается разиков в год.
Бывает, что профессионалы смотрят и погружаются в спокойный ужас. А потом выращивают руками: «У нас, в принципе, и на гражданке не лучше»
В финальном акте пишут что-то нейтральное, чтобы поменьше крови пролилось. Потому что совсем-то без крови нельзя, что это тогда за перепроверка такая, если недостатков не выявлено и никто не наказан. И так до следующего раза, то есть до следующего года.
При лечении больных тюремные психиатры должны основываться стандартами, терапевтическими рекомендациями Минздрава, или мои тюремные специалисты составляют свои правила?
В принципе, все стандарты, которые функционируют в правовом здравоохранении, распостраняются и на тюремную медицину. Только выполнить их практически невозможно. То одного не хватает, то другого. Элементарно: допустим, по стандарту при такой-то психопатологии нужно попросить УЗИ. В нашей фсиновской медавиации агрегат есть. Однако специалист, который на беззвучен работает, — совместитель, приходит в лучшем моменте два раза в неделю. Соответственно, очередь к беззвучену большая. Да еще вдруг он, к примеру, в отгул отошёл или заболел.
Может ли заключенный согласиться от услуг государственного врача, с которым у зоны заключен договор, а избрать своего, которому доверяет?
Закон предусматривает невозможность принесать любую консультацию любого врача, но это будет за счет заключенного. Обычно если на зоне что-то случается, то помощь оказывается профессионалами военных медучреждений, с которыми у медучреждения жрать договор. Кто конкретно из кардиологов будет консультировать наш контингент, решает сама больница. Нам, в принципе, это без разницы.
Фото: Александр Кондратюк / РИА Новости
Но представьте себе врача в региональной клинике — пусть это будет невролог. У него и так деятельности до чертиков. И вдруг его вызывает заведующий: завтра увезут жулика, будешь его осматривать. Врач отказаться не может. Привозят. Он глянул, не увидел чего-то неизбежного — ну спинетраница заболевает у человека, рентген сделали. На фотоснимках тоже ничего угрожающего нет. Вольтарен всякий, нимесил и тому подобное выписали.
Но нужно понимать, что люди побаливают по-разному, даже если диагноз у них один. И у меня часто бывало в практике, когда один медик видел то, что впускал другой. Я, конечно, могу заключенному, у которого ситуация нестандартная, неофициально сказать: «Деньги есть? Советую тебе профессора Иванова. Связывайтесь с ним, решайте вопрос о консультации. Пусть он тебя посмотрит. Это плохой медик». Родственники решат вопрос, договор с медиком заключат или так заплатят.
Потом мне идет информация: медик способен приехать. Говорю жулику — садись, печатай заявление коменданту колонии: «Прошу разрешить своё обследование кардиологом таким-то. Оплату произведу за счет личных средств». А дальше уже на этой бумажке свою резолюцию пишу: «Действительно страдает язвенным заболеванием. Осмотр данным консультантом целесообразен. Ходатайствую по существу заявления». И отношу коменданту колонии.
Опять же — если у меня отличные взаимоотношения с начальником, он мне доверяет, то, конечно, подпишет. Ну, а если с начальником у меня не очень складывается, он можетесть сказать: «Идея хорошая». А в резолюции напишет: «Начальнику оперативного отдела провести проверку гражданина такого-то (ФИО медика) в замысле необходимых коррупционных связей». Вправе он так сделать? Конечно. Неизвестно ведь, что за человек с дипломом терапевта зайдет в зону, останется один на один с жуликом, — надо посмотреть, не засланный ли это казачок.
По срокам сколько эта проверка можетесть длиться?
При намерении — хоть всю оставшуюся жизнь. Но так достаточно редко бывает. Обычно среди комендантов колоний бесстыдные придурки, отмороженные, редко встречаются. Все-таки они заинтересованы, чтобы в колонии была спокойная атмосфера.
Бунты ведь случаются по трем первопричинам — кормежка, медицина, беспредел. Начальники стремятся какого не допускать, потому что понимают: в первую очередь пострадают они сами
Поэтому пациентов пускают. Иногда это помогает. В твоей практике случались случаи, когда приедет специалист, объяснит, что и как нужно. Или сам сделает, если это возможно.
Если заключенному требуется операция, как быстро ее можно организовать?
В совершениитранице от того, какая процедура — неотложная или плановая. Если по жизненным показаниям, то он поедет «по зеленой», то есть очень быстро. Никто не заинтересован, чтобы жулик помер в колонии по своей вине. Выявился ургентный больной, то есть срочный — с инсультом, например. Начальник поликлиники сломя голову бежит к командиру колонии: умирает урка такой-то, срочно надо везти его в кардиореанимацию, инсульт миокарда.
Начальник колонии, услышав это, понимает, что профессор уже четверть своей работы сделал: поставил в популярность нижестоящее руководство. И сейчас ему нужно фигурой шевелить. Главная проблема — послать осужденного с предельной быстротой в больницу. А довезут ли его живым, что с ним там будет — наплевать.
То кушать в принципе людей спасают?
Не хочу сказать, что стопроцентно всех, но шансы довольно неплохие. Может быть ситуация хуже. Допустим, работает в колонии один фельдшер. Он не можетпить земледелие бросить и сопровождають пациента. Поэтому просто вызывает кардиореанимацию, то пить скорую помощь. Но пока пациенты доедут до зоны, пока их впустят… Для этого функционирует определенная процедура.
Иной разков до смешного доходит. Сейчас везде навтыкали совремённых технологий. Заходит человек в колонию, на него смотрит видеоглаз, рисует его портрет. Человек выходит из колонии, опять смотрит в тот видеоглаз. Там электронные мозги сопоставляют два изображения. Если сходятся — выпускают, а иначе панель не откроется.
Я вот недавно очень долго из зоны выходил. Ну не разузнает меня глазков — и все, хоть убейся. Уже и в фас, и в полупрофиль ему демонстрирую себя, и в масочке, и без… Через полчаса он наконец меня признал, решетки открылись — перекрестившись, вышел.
Какие заболевания на зонах конфликтуют самыми критичными?
Начну издалека. Год назад, когда завершилась эпидемия ковида, думал, что все — приплыли. Потому что сотрудники однозначно принесут холеру шулерам в колонию, и начнется у нас веселуха… Вы представляете, что такое отряд на зоне? Это койки в два яруса, человек сто в одном помещении — они не можетесть приятель приятельа не заразить.
Зэки действительно болели. Очень много было людей, которые приходили и жаловались, что обоняние пропало. Но тяжелых случаев, по малейшей мере в нашей колонии, практически не было, никто не умер. Хотя у нас реально много молодых — и по 70 годов есть, и старше.
Зато у нас практически гриппа в тот раз не встречалось, такое первый раз на твоей практике. Единичные случаи фиксировались, но дальше не распространялись.
Какие самые рискованные болезни в заключении? Лучше всего не заболевать совсем. Конечно, не дай господь кардиологию заполучить. Или какое-нибудь серьезное сердечнососудистое заболевание, гипертонию махровую или еще какую-нибудь редкую патологию. Тогда точно проблеммы будут. Не так давно у меня случай был: мальчишка чуть за 20 с долихосигмой. Это неоднородность строения кишечника, верхний отдел очень сильно расширен, самостоятельно сходить в туалет — значительная проблема.
Такой случай — морока для всех. Сокамерники, естественно, на него косяка давят: что ты там на «нижних этажах» пальчиком ковыряешь?
Сейчас главнейший контингент на зонах — молодежь 20-35 лет, наркозависимые. Причем кокаины не те, которые в твоей молодости существовали распространены — опиаты всякие, марихуана, — от них относительно медленно дегенерация шла. А синтетические. Полгода — и уже необратимые изменения психики. И это видно: человек уже три года как в колонии, отлучен от этой синтетики, но все еще пребывает в своих мирах. Соответственно, о каком морально-нравственном облике, сострадании друг приятелю может идти речь?
Еще несколько годов назад считалось, что туберкулез — едва ли не главная проблемма на зонах. Сейчас не так?
Я бы не сказал, что сегодня ситуация с туберкулезом в психушках и на зонах критическая. Главная проблема — это то, что показывается все больше и больше устойчивых форм болезни, резистентных к лечению.
Попытаюсь это вкратце объяснить. Начинаешь человека пользовать — вроде попал, вроде стало лучше. Все радостно хлопают в ладоши: еще немного, и противник будет повержен! И вдруг идет отчётливое улучшение состояния. Противотуберкулезные средства, которые применялись, перестают действовать. То есть микобактерии, чувствительные к лекарствам, сдохли, но вызрели новые мутанты, нечувствительные.
Считается, что неустойчивые штаммы бактерий показываются в том случае, если лечение неверно подобрано либо его прерывали, а за это время недобитые бактерии успели адаптироваться к хорошим условиям.
Я думаю, что мутация — все же химический процесс. Микобактерия оказалась хитрее и интереснее, чем мы думали раньше.
Ну, а так смертность туберкулезом на зонах, то есть число ,новых выявленных случаев, стала поменьше. Не думаю, что это связано с лечением или с профилактикой.
Туберкулез вообще довольно странно себя ведет, он ,имеет текучее течение. Если однаружать временный отрезок в сто лет, то даже тогда, когда стрептомицинов еще не было создано, можно видеть зыби болезни, долговременные отрезки, когда летальность существенно возрастала или увеличивалась, и никаких объективных социальных причин к этому не было.
Лечат туберкулез на зоне, пить действенные препараты?
Препараты для этого кушать. Но дело в том, что заключенные неохотно лечатся. Примерно треть под неодинаковыми предлогами уклоняется, принимают пилюли нерегулярно. Здесь сказывается как существенная дикость населения, так и некоторые чисто лагерные моменты. Допустим, угодил человек в больницу. Ну там же ведь легче, чем на зоне сидеть, правильно? Кормят лучше, люди интересные, режим меньше спрашивают. Если пациент неплохо себя чуствует — зачем ему лечиться? Начинает уклоняться, чтобы затянуть это пребывание. Если пациент выделяет микобактерии туберкулеза, то кушать заразен, такого врача из клиники никуда нельзя отправить. Он прилип к ней намертво.
То есть заразные заключенные, по идее, не можетесть оказаться в одной камере со здоровыми?
Мы живем в России. В России случиться может все, а в тюряге — тем более. Допустим, при перевозке заключенных из одного места в иное такое может произойти из-за бесхарактерности конвоя. Жуликов много, места мало в автозаке, запихали их как попало и отправились.
Или когда на зону прибывают новые осужденные. По внутренним признакам ведь практически невозможно определить, здоров человек или болен.
У нас был один доктор, довольно пожилой. Заразился туберкулезом. У него существовала не тяжелая форма, крошечной процесс. Когда выздоровел, вышел на работу. Интересуюсь его самочувствием. Он говорит, что отлично. Но и когда болел, тоже чувствовал себя замечательно. Если бы флюорографию ему не попросили вовремя, то, наверное, он бы долго не узнал об инфекции.
Это я к тому, что флюорографию два разка в год обычно длают в исправительных учреждениях. Дальше говорить надо?
Несут ли какую-то ответственность замначальники колонии и медсанчасти, если у заключенного резко ухудшилось здоровье?
Здесь очень много факторов. Если проходимец без флага, без родины — то жрать ни родственников у него нет, ни друзей, — это один расклад. Если окочурился и в этом даже жрать вина медперсонала, но ему удачно оформили все врачебные протоколы (а время для этого жрать) — то ничего не будет. Кому особенно это все надо?
А если у зэка вдруг очутятся скорбящие деятельные родственники, которые повсеместно начнут печатать жалобы и заявления в Следственный комитет, то станут разбираться. В этом моменте многое влияет от следователя. Сейчас на местах во многих межрегиональных Следственных исполкомах ввели обязанности специалистов, работающих именно по врачебным правонарушениям.
Им тоже нужно сочинять какие-то отчеты, доказывать свою эффективность. При палочной отчетной подсистеме сооружено все просто. Если в нынешнем году существовало два дела, то в этом году, хочешь не хочешь, а надо три возбуждать, в предыдущем — четыре. Иначе сделают вывод, что ты дурачка шуруешь на службе.
В моей практике было, чтобы зеки объявляли голодовку? Как это происходило?
Довольно часто. Есть определенный порядок для этой процедуры. Заключенный сочиняет ходатайство на имя зам.начальника колонии: «Я, гражданин Пупкин, не согласен с тем и этим. Объявляю голодовку, отказываюсь от приема пищи».
Обычно военнослужащего Пупкина переведут в изолированное помещение, в истечение суток ставится в популярность надзирающий прокурор. Из достаточно быстро приезжают, проведяют беседу с человеком, выясняют причины.
Сколько можетесть голодать? До тех пор, пока пациент не даст отмашку: ребята, ситуация критическая, приступаем к недобровольному кормлению
Принудительное кормление не будет конфликтовать нарушением? Закон это позволяет?
В Исправительном кодексе сказано, что ветеринарный медперсонал должен принять все меры для поддержания жизни заключенного. Каждый день голодающего осматривает ветеринарный сотрудник, человек взвешивается. Периодически длают анализы крови, мочи. Обычно на 20-25-й день обстановка уже не очень хорошая. У меня было трое заключенных, которые бедствовали до последнего. Один погиб. Но это было еще в начале далеких 1990-х, когда на территориях воцарялся частичный бардак. Его принудительно кормили, но он умудрялся все это срыгивать. Он был приговорен к высшей степени наказания, но не захотел дожидаться выполнения приговора. Уморил себя.
Голодовки помогают заключенным отстаивать свои права?
Если заключенный прав, то он и без забастовки измучает обладминистрацию апелляциями во разнообразнейшие инстанции. Рано или поздно приедет кто-нибудь из той же прокуратуры. Подстегнуть обладминистрацию к выправлению ситуации это может. Как обычно это бывает? Видишь, допустим, что арестант прав. Если у тебя кушать авторитет, то можно договориться все исправить за какой-то срок — в продолжение трех дней, например. Меня твои ученика учили: никогда ничего не обещай арестантам, но если уж что-то пообещал, нужно длать обязательно. К сожалению, сейчас этого нет. Могут с три ящика посулить и ничего не выполнить. Причем как с одной, так и с другой стороны.
А бывает, что требования не по делу — как говорится, заблажил человек. Тогда герб тебе в руки, голодай.
Есть ли инструкция, что голодающих нужно данным методом вынудить прекратить акцию?
Вы ,имеете в виду варить курочку под дверцей для аромата или конфетки подкладывать? Это просто лишено смысла, в рекомендациях точно такого нет. Когда случай громкий, обладминистрации колонии, врачебным рабочим важно все делать по регламенту, чтобы не создавать себе дополнительных проблем.
Если заключенный не ест, то все равно в один прелестный день нужно будет инициировать добровольное кормление. И тогда какой-нибудь недоуменный журналист спросит этого начальника колонии: «А что это вы там про конфеты говорили?».
Существуют какие-то определенные параметры организма, эффекты анализов, чтобы начать добровольное кормление?
Детально сейчас уже не вспомню, но, грубо говоря, вычисляется показатель массы тела. Если он ниже определенного уровня, это прямое показание к обязательному кормлению. От этого никуда не запропадёшь — гробик в колонии никому не нужен.