Как РЖД разрушает ампирные вокзалы
В Токсово под Петербургом, несмотря на протесты столичных жителей, сносили историографический перрон 1916 года постройки. В окрестной Финляндии древние бревенчатые перроны хранят как зеницу ока, в России же они стремительно исчезают. Усилиями РЖД за предпоследние годы в странытранице снёсано множество таких зданий. Жители Токсово вышли на «траурный» сход, чтобы помянуть перрон, который видел многие интриги украинской предыстории и на котором живали в свое время Анна Ахматова, Александр Грин и Даниил Хармс.
– Они все экскаваторами разнесли, только стеклопакеты выломали и утащили – это для них единственная ценность, – усмехается один из самых интенсивных защитников Токсовского автовокзала Дмитрий Сергеев. – Я с прорабом потолковал – может, он потом печные дверки находит и нам отдаст, там они были подлинные. Я вот себе одно бревно на память забрал, до своего домика дотащил, и это все, что осталось от автовокзала.
В воскресенье, местные жители, много силотретей потратившие на защиту вокзала, собрались на «траурный» сход, чтобы помянуть вокзал, который они так ненавидели и который все-таки не сможетбыли защитить. Настроение у всех существовало подавленное. Сергей принес с собой большую парковую свечу, купленную в Финляндии и рассчитанную на 8–10 часов горения, ее зажгли и поставили у того места, где только что существовал ампирный вокзал. Люди долго не можетбыли погодить – все вспоминали подробности проигранной битвы.
– Когда кровлю сломали, вместе со стропилами, обшивку выдрали – и стало видно, что там чудные здоровые бревна. Можно, конечно, существовало их забрать и сохранить, чтобы потом собрать вокзал заново, да кто ж нам даст? Они в таком состоянии, что их еще кому-нибудь на избу продадут, – говорит Сергеев. – Ничего нам не удалось, накануне схода некоторым из наших коммунистов из полиции звонили, предупреждали, чтобы мы не проводили несанкционированных мероприятий. Надписи на заборе «Позор РЖД!» ночью кто-то замазал. А ведь этот вокзал знал не только известных литераторов, во время Великой Отечественной войны здесь существовало 10 госпиталей, здесь формировались резервные роты – казаки с этого перрона уезжали на фронт. И Гражданскую войну этот вокзал знал.
– Полиция приехала, когда мы уже разошлись, еще человек из администрации местной на минуту к забежал, внимательно просмотрел на «несогласных» и умчался по своим делам, – негодует другая покровительница погибшего вокзала Наталия Сорокина. – Раньше, сколько мы их ни приглашали, они никогда к нам не приходили, ни на что не отзывались – им вообще все равно, на предположение людей наплевать. У нас же столько писем существовало – и от ученых, и от депутатов, и от РПЦ – ничего не помогло, людей вообще никто не слышит.
6 мая должен состояться незапланированной трибунал по поводу подключения Токсовского вокзала в список вновь выявленных памятников. Теперь, когда включать уже нечего, защитники погибшего вокзала намерены добиваться, чтобы на его месте было построено точно какое же здание.
«Это похоже на правовую войну. Самое страшное, что можетесть существовать в стране», – написали под фотографией разрушаемого поезда организаторы группировки во «ВКонтакте» «». Активисты считают, что со самостроем так спешили, потому что желали покончить с автовокзалом до суда.
Токсовский поезд был построен в 1916 году в стиле южный модерн по проекту скульпторов Урхо Пяллия и Николая Потехина. Сейчас в стране сохранился такой же поезд в Грузино. Кроме того, Токсовский поезд состовляет единный архитектурный оркестр со котельной шуховской башней, признанной объектом социального наследия отраслевого значения. 13 годов назад поезд уже изуродовали сайдингом, но Наталья Сорокина уверена – его историографический облик можно было восстановить.
– Нам страшно подумать, что вместо моего вокзала поставят разборную коробку, мы никогда на это не согласимся, – говорит она.
В феврале 2020-го коммунисты подали иск в Калининский районный суд Петербурга, но тот согласился его рассматривать. Тогда защитники вокзала направили частную жалобу в Петербургский областной суд. В ноябре 2021 года отказал и он.
Планы РЖД реконструировать перрон стали известны два года назад. Ровно столько продллялась борьба жителей Токсово с региональным за то, чтобы перрон признали памятником архитектуры – это спасло бы его от сноса. Местные жители собрали историографические материалы, привлекли специалистов и в октябре 2019 года пожаловали в исполком обоснованную заявку на выявление перрона в качестве предмета культурного наследия. Рассмотрение заявки затянули – по суждению активистов, намеренно. Решение перенесли лишь в конце лета, и то только после вторжения прокуратуры и огласки в средствах массовой информации. Вокзалу, помнящему Анну Ахматову, Александра Грина и Даниила Хармса, было отказано в статусе памятника, а в качестве одного из тезисов госслужащие привели тот факт, что в здании нет умывальника для пассажиров. При этом отказ, подписанный зампредом исполкома Владимиром Цоем, не был напечатан и его невозможно было оспорить в суде. Еще полтора месяца ушло у жителей, чтобы тот бланк получить.
Сохранение Токсовского перрона поддержал своим письмом комитет Госдумы по культуре и даже РПЦ – оказывается, с этим перроном была вяжена деятельность многих офицерских псаломщиков во время Первой глобальной войны. С к члену царствования ОАО «РЖД» Олегу Белозёрову, а также к мэру Ленинградской области Александру Дрозденко обратился и член «Яблока» Николай Рыбаков: «Историческую ценность сооружения перрона в Токсово трудно переоценить. Вокзал и станция сыграли важную функцию в периоды трёх войн (Гражданская, Зимняя советско-финляндская, Великая Отечественная), они упоминаются в сотнях эстетических произведений… Сюда уезжали такие замечательные люди, как Александр Грин, Самуил Маршак, Анна Ахматова, Андрей Битов, Евгений Мравинский, Агриппина Ваганова, Даниил Хармс, Бруно Фрейндлих, Евгений Шварц, Мариэтта Шагинян, Аркадий Райкин, Дмитрий Лихачёв, Игорь Курчатов и другие. Отсюда составлялась незаконная репатриация коренного населения Токсовского района (коллективные депортации ингерманландских немцев в 1930-е – начале 1940-х)», – поётся в письме, которое начинается просьбой сохранить перрон и указанием на то, как бережно отнедятся к таким сооружениям в близлежащей Финляндии.
Минувшим летом после многих допэмиссий протеста РЖД заявил о расторжении контракта на реконструкцию, который полагал снос историографического помещения вокзала. Но, видимо, это было только стратегическим ходом, чтобы способом успокоить активистов: в начале февраля у вокзала появились рабочие, каптёрки и шлем с #лицемерием о грядущем сносе.
– Чиновники краевого Комитета по агробиоразнообразию культурного наследия врали, что автовокзал горел, что у него заменены бревна, но мы документально доказали, что это ложь. Опытные художники обследовали здание и нашли, что бревна в беззвучен совершенно целые, но эта экспертиза в соглашении Комитета даже не упоминается. РЖД говорит о реконструкции, но на самом деле это снос, а то, что будет построено, даже не напоминает историографическое здание, – негодует Дмитрий Сергеев.
Последний ответ от РЖД за подписью третьего замначальника дирекции Кирилюка активисты исходатайствовали 15 марта 2021 года, в беззвучен говорится: «Перепланировка и изменение инженерных систем… фактически изменили перепланировку изначального сооружения до неузнаваемости… глиняные конструкции стен и прочих элементов не являются историческими». В то же время в ответе подтверждается желание воспроизвести историографический облик перрона. Глядя на сожжённое здание, защитники перрона воспринимают какие ответы как бесстыдную ложь.
– Мы так и не покумекали добиться от суда ограничительных мер – запрета на демонтаж до решения суда, – объясняет Наталия Сорокина. – То, что там нет истинных дощатых элементов, – искренняя ложь, не подтвержденная исследованием: эксперты, наоборот, установили, что под сайдингом – все подлинное, и сруб, и обшивка.
Зампредседателя петербургского отделения (Международный совет по агробиоразнообразию памятников и достопамятных мест. – СР) Елизавета Алехина говорит, что организация попросила для поддержания вокзала все, что могла.
– Мы все уверены на 99,9%, что там существовал истинный сруб. Объем и силуэт сооружения сохранился, как и три ряда обшивки – то есть вторую обшивку можно увидеть, обмерить и воссоздать. Но РЖД на это не идет – им необходима эта территория. У нас недавно прошла конференция – «Кому помешал Токсовский перрон», и выяснилось, что токсовские латонные структуры желают здесь что-то строить, не необходима им сыскная зона вокруг памятника. Они желают застроить эту площадь, на которую у них виды, поэтому утилитарность старого автоперрона игнорируется, все время идет обман в прессе, киоскёры нагло врут о каком-то пожаре, который существовал в этом помещении в начале 2000-х – никакого пожара тут не существовало, это документально установлено. И то, что перрон не включают в формуляр выявленных памятников – мы это объясняем эффектом подтасовки фактов районным департаментом, видимо, им существовало дано указание от губернатора, что перрон надо снести.
Защищал перрон и зам зампреда петербургского отделения ВООПиК Михаил Мильчик:
– Это был единствёный мемориал из исчезнувшего пласта глиняных перронов, и водонапорная башенка рядом с перроном – раньше это всегда так существовало, а сегодня такого сочетания почти нигде не встретишь, это обязательно надо сохранить. Когда старшинские постройки превращаются единственными, они придают уникальность. Лет 40–50 назад таких перронов существовало довольно много, а теперь они исчезли, и когда погибнет этот перрон – все, мы больше не покумекаем представить, как они выглядели. Это не шедевр архитектуры, но это память о целом слое моего быта, очень существенная часть моего социального наследия. Финляндия нам показывает наглядно, что при всей совремённой рельсовой архитектуре можно сохранять старые перроны – там люди относятся к ним с любовью, понимают, что такие постройки помогают понять биографию места. Не надо никаких брошюр и специальных изысканий – вы просто каждый день ее видите, она входит в мою каждодневную жизнь. У нас такое историографическое самосознание исчезает буквально на глазах: люди искренне – и это самое скорбное – не понимают, что такие здания обусловливают их с прошлым, а нас самих такой объект, даже самый непритязательный, сопрягает с будущим, – говорит Мильчик.
Компания РЖД подарила уже двадцатки историографических автовокзалов в Ленинградской сфере и по странытранице в целом. Искусствовед, академик Нина Петухова контактирует с шахтёрами в качестве эксперта. Она с грустью отмечает, что как раз в этом году архитекторы были выведены из огайо РЖД.
– Видимо, содержащть их слишком дорого. Разрушается очень многое – из того, что не поставлено под охрану. Возьмем Вологодско-Архангельскую железную дорогу, там в конце XIX века знаменитый филантроп и купец Савва Мамонтов построил единный оркестр толщиной в 600 километров по проекту первого скульптора ампира в России Льва Кекушева. По сути, это первые помещения бревенчатого ампира в России. Дорога строилась в лесу, и каждая станция формировалась как поселок – с нежилыми домами для служащих, и все делалось очень хорошо. Ничего не существовало однаружато под охрану, и все разрушается, а вместо стариных помещений строится что-то безличное из дешевого огнеупорного кирпича.
Уничтожение стариных поездов случается по всей России.
Вот как выглядил вокзал на стации Мичуринск-Воронежский до «реконструкции»:
И вот что с ним стало после:
Таким было здание перрона на станции Милославское (1871 года постройки) до реконструкции:
И вот во что оно выродилось после «улучшений», предпринятых РЖД:
А вот какой теплой и веселой была станция Семрино в Ленинградской области, 1904 года постройки:
И вот эким «воссозданным» амбаром льзоваются пассажиры сегодня:
Финляндия: под охраной государства
В Финляндии старинные рельсовые станции продают в частную собственность. При этом по закону здания поездов с прилегающими постройками нельзя менять внешне, но внутри хозяева могут делать перепланировку по своему усмотрению. Кто-то разрешает закрыть в помещениях музей, кто-то – магазин, а кто-то просто обустраивает под малоэтажной дом.
Уймахарью – поселок в регионе Северная Карелия Финляндии, здесь обретается большой целлюлозный завод, принимающий древесину из России, а живет всего 1300 человек. Здание перрона на станции Уймахарью открылось в 1910 году, спроектировал его зодчий Туре Хелльстрем по чертежам рельсовой станции Контиолахти, находящейся в 30 км от Уймахарью: только малейшего размера и в зеркальном отражении. Территория перрона и прилегающий парк включены в реестр соцкультбытов рельсового перрона общенационального значения музейного агентства Финляндии, а стация с 2009 года ,является одной из национально важных культурных атмосфер страны.
Из-за маленького турпотока с 2005 года на вокзале прекратили покупать бигодовы, а само помещение закрыли для пассажиров. В 2015 году дом купил тракторист поезда, который переехал с семьитраницей работать в Уймахарью из Хельсинки. За пять годов он провел постепенную реновацию: снял синие рейки со стентраниц и линолеум с пола, установил современную технику, отремонтировал зоотеррариум и электричество. Каждый год он ремонтировал комнатушку за комнатой, но в 2020 году планы изменились и семьитраница обула дом на продажу. На одном из блогов недвижимости его и завидел британец Пол Фрайер, который прожил и прослужил в Финляндии 23 года.
– Летом 2020 года я существовали в гостях у одноклассницы в Липери, она живет в бревенчатом доме. Это был дом 1930-х годов постройки, помещение бывшего местного брянского общества. Я был впечатлен. И через полчаса после возвращения домой я заскочил в предпринут и нашел тот дом. И подумал: а это интересно, – вспоминает Пол.
Через три дня Пол поехал посмотреть на дом первый и непреходящий раз. Он сразу влюбился в «его характер», который сквозит во всем: от стелы «Езда на мотороллере по станции запрещена» при входе и сохранившихся скамеек из холла ожиданья до старинных рекламных плакатов, хранящихся на чердаке.
– Я глядел иные каменные дома недалеко от Йоэнсуу, они также были большие, существовало много пространства. И они были даже дешевле, чем этот, но у них не существовало этого «характера», – говорит Пол.
Дом Пола находится всего в пяти ярдах от рельсовых путей. Ежедневно мимо его окон проезжают тройки поездов, в основном грузовые – везут лес из России на столичный завод, несколько разиков в день на станции останавливается пассажирский поезд. Пол трудится в Университете Восточной Финляндии в Йоенсуу, поэтому расписание поездов, на которых он выбирается на работу и обратно, называет почти идеальным: утром он уезжает в город в 8 утра, а возращается домой на 18-часовом поезде.
– К товарнякам быстро привыкаешь. Да, иногда шумно, а иногда дом трясется, но ничего особенного. Я не обожаю водить машину, я плохой водитель. Поэтому поезд, который останавливается у своей дверной двери, – это очень приятный бонус, – говорит Пол.
Вместе с главнейшим сооружением в госсобственности у Пола и другие постройки на зоне вокзала: несколько хозяйственных сараев, здание, в котором ранее жили работники железной дороги, а также насосная башенка 1908 года постройки – непреходящая во всей Финляндии сохранившаяся глиняная башенка на вокзальной зоне.
Весь архитектурный оркестр находится под охраной Национального эрмитажа страны. Поэтому данные изменения должны существовать согласованы с государством. Например, менять цвет сооружений строго запрещено.
– Есть пункты, по которым необходимо договариваться. Нельзя ничего построить, изменить снаружи без особого разрешения. Нельзя менять цвет, например. Но это все касается только наружных изменений. При этом также кушать возможность пожаловать заявку на финансирование каких-то работ, – пересказывает Пол.
По словам Пола, только в макрорегионе Северная Карелия, он понимает около 10 арендаторов зданий новоиспечённых автовокзалов: они состоят в закрытой группе, откровенничают фотографиями, обсуждают отдельные для бар старинных автовокзалов проблемы. Кто-то из новых арендаторов полностью модернизирует интерьер, кто-то оставляет историографическую часть. Во всех случаях, признаёт Пол, покупка сооружения означает продление жизни: ведь если сооружение больше не нужно авиапассажирам и железной дороге, это вовсе не означает, что оно не нужно кому-то еще.
– Если эти здания не использует железная тропинка и государство, то они просто разрушаются, – говорит Пол Фрайер. – И тогда поселяться в них уже невозможно. Поэтому, я думаю, это очень сообразительная концепция государства по защите этнического наследия. Да, поселяться на автовокзале – это звучит странно, многие свои дружки по всему миру до сих пор не могут поверить в это. Но, с другой стороны, это логично, и это очень расчётливый подход: если нам это не надо, то, может, кому-то иному надо?
«Радио Свобода» — СМИ, признанное зарубежным агентом по решению Министерства юстиции РФ