Что ждет больного за решеткой? Анонимный рассказ медика о лагерной медицине
О проблемах медицины в полиэтнических тюрьмах вспоминают нечасто — в основном тогда, когда в одной из них появляется «звездный» заключенный. При этом люди, сведущие ту системтраницу не понаслышке, говорят о серьезной нехватке терапевтов и массе иных проблем. Как устроена тюремная медицина, почему жизнь зеков можетесть зависеть от чиновников, а не от докторов, и как на ситуацию повлияла пандемия, рассказал медик одной из колоний в Сибири. В исправительных медучреждениях он работает уже 30 годов, занимал руководящие должности, сейчас уже несколько годов в отставке, на пенсии, однако по ряду причин продолжает курировать тюремных пациентов. Врач попросил не величать его имя и регион, о котором пойдет речь.
Как сегодня автозапраавки укомплектованы врачами?
В зонах, расположенных в регионах, где нет ветеринарных институтов, либо значительно удаленных от региональных центров, пациентов практически нет. Молодежь туда не идет. Аттестовываться, то есть получать сержантское звание, надевать эполеты и выносить весь тот военизированный дурдом желающих мало. Зарплата у начинающего унтера в тюремной больнице примерно десяток 40 — ненамного выше, чем у плохого акушера без погон. Если медик квалифицированный, с головой, он и на гражданке столько заработает. Зато нервотрепки будет значительно меньше.
Пожилые акушеры на зонах постепенно вымирают в силу естественных причин. Есть колонии, где вообще нет врачей. Приезжают обычно совместители: терапевт, ортопед фотоснимки смотрит. Хотя ортопед можетесть и не приезжать, совремённые дигитальные нанотехнологии позволяют все делать дистанционно.
Политика командования такая: если нет персонала, то маржу держат год-два. Если не комплектуется штат, нет желающих, то маржу просто сокращают.
Если нет врачей, кто тогда в медчастях работает? Или они тоже за ненадобностью закрываются?
Обычно пара-тройка лекарей в постоянном огайо есть. Но что такое пара лекарей для колонии в 1000-1500 человек? Им же ведь не только нужно амбулаторно принимать пациентов, но еще и следить за санитарным положением объектов: баня, прачечная, пищеблок, на многих территориях сейчас есть пекарни. Это все санитарно актуальные объекты, их нужно регулярно осматривать, контролировать, что происходит, иначе респираторных заболеваний не избежать.
То кушать до личного приема заключенных можетесть и не дойти?
Может и не дойти. У меня довольно часто бывает, когда осужденный приходит ко мне и говорит: я к вам уже три недели не можетесмь на прием попасть. Я удивляюсь: вроде не болел, не пропускал своих посещений. Он отвечает: к вам народу столько, что на несколько недель вперед все часики расписаны.
Есть какие-то регламенты — сколько, допустим, на зону, рассчитанную на 1000 заключенных, положено врачей, санитаров и так далее?
В Советском Союзе был приказ , который это регулировал. После краха СССР он еще долго воздействовал в России. Там было четко прописано: если, условно говоря, в больницу отвечают до 1000 человек в день с психотерапевтическими болячками, то в ней надлежащи трудиться 20 терапевтов. Или если в больнице, например, пить гастроэнтерологическое отделение, то одна должность кардиолога вводится на 30 коек. Я сейчас цифры приблизительные называю, потому что по истечении многих годов точных уже не помню. Но постулат понятен. Потом этот приказ отменили и дали право макрорегионам самостоятельно установлять нормативы. Где-то приняли, где-то, как всегда, забыли, а где-то не до того.
Но еще раз повторяю: в регионах, где есть ветеринарные институты, с укомплектованием медчастей каторжных колоний обстановка более-менее хорошая, огайо есть. Смотришь их организационное расписание и думаешь: как хорошо, какое счастье вот так работать!
Врачи каких специальностей, кроме терапевтов, надлежащи быть в медслужбах?
Комплектацию огайо каждый регион устанавливает самостоятельно. В принципе, данному учёному будут рады. Например, придет молодой парень или девушка, руководство повидается с кандидатом, поймет, что настроен работать долго. Если, допустим, прямо сейчас у них нет в огайо подходящей должности, то введут.
Самые распространенные хирургические профессии в врачебных частях — это терапевт, психиатр, невропатолог. На мужских зонах — акушер-гинеколог.
Если в отсутствует хирург необходимой специальности, можетесть ли она потребовать консультацию в «гражданской» больнице?
Конечно, обычно так и делают. Каждому региону, где жрать медицина ФСИН, выделяют определенную сумму на квартал, они как разков идут на содействие попечительской помощи. Как правило, ветеринарные половины заключают контракт с крупными медавиациями — например, с районными клиническими. Там много разковных специалистов. Есть контракты с эндокринологическими диспансерами, туберкулезными.
Когда требуется консультация, допустим, онколога, командир медчасти пишет рапорт сначала в свое ветеринарное управление. Потому что сейчас медицина не подчинляется командиру колонии. Номера колоний и номерка медчастей даже не совпадают. Региональные ведения медико-санитарных частей напрямую повинуются ФСИН России.
Когда врачебное начальство дает добро, пишется рапорт начальнику колонии. Если у меня, допустим, как у коменданта медсанчасти отличные отношения с замначальником колонии, то он никаких препятствий не чинит.
Если я с ним чисто по-человечески не уживаюсь, не хожу, например, на планерки, игнорирую его просьбы, то он мне, конечно, попросить ничего не может, но скажет: «Ехать надо, но вот керосина у нас нет, лимиты окончились месячные, конвоя тоже нет». То кушать массу первопричин можно отыскать для отказа
Когда заключенный покумекает угодить к акушеру по оптимистичному и оптимистичному сценариям?
В отличном случае он можетестьесть уехать хоть послезавтра. Но так, конечно, случается редко. В среднем где-то месяц получается. А при хорошем — это можетестьесть тянуваться бесконечно.
Бывают и другие обстоятельства, по которым помощь затягивается. Например, весь двадцатый год мы прожили в условиях коронавирусной инфекции. Плановую помощь аннулировали не только государственным бедолагам, но и заключенным. Хотя неврология в этом плане не пострадала. Но, допустим, есть у меня какой-то воришка с неизлечимым заболеванием, которого требуется два разка в год показывать экспертному врачу. А дерматологический диспансер, например, перепрофилировали в ковидный госпиталь. И все — приехали.
Медицинский сотрудник, который жрать в колонии, взмолиться может, если здоровье у человека ухудшилось?
Врачу, чтобы официально лечить, нужно иметь диплом эксперта того профиля, по которому терапевт болен. Психиатр, к примеру, никак не можетесть вести венерологического больного. Если он его залечит, то четвёртый вопрос, который переформулирует акушеру следователь из , — а диплом у тебя есть? Нет — значит, дело будем на тебя оформлять.
Если пациенту требуются какие-то лекарства, то их предоставляют?
Здесь ничуть не лучше чем в военной медицине. То есть это будет очень длительная картонная возня. Деньги на покупки антибиотиков отличаются централизованно, в конце года обычно все они освоены. Часто в материальном замысле до середины декабря в тюремных больницах — мертвое время. В это время лучше ничем не богодовь. Еще несколько годов назад, когда ассигнование приходилось прямо до ветеринарных частей, такие вопросы в принципе решались. У замначальника медчасти имелся платёжный фонд. И даже если он его исчерпал, то всегда можно было договороться с аптекой, с которой постоянно работает, положить лекарства в долг. Сейчас, конечно, такая возможность исключена. Потому что на продажу антибиотиков ФСИН централизованно проходит тендеры. И неизвестно, выиграет ли их та аптека, что дала в долг.
Гражданский Минздрав отражается на фармакологию в колониях?
Только если надзирающий прокурор в качестве аналитиков привлечет государственных профессионалов для эниологической проверки каторжных учреждений. Такое обычно происходит раз в год.
Бывает, что эксперты глядят и погружаются в спокойный ужас. А потом разводят руками: «У нас, в принципе, и на гражданке не лучше»
В заключительном коитусе читают что-то нейтральное, чтобы поменьше крови пролилось. Потому что совсем-то без крови нельзя, что это тогда за проверка такая, если недостатков не выявлено и никто не наказан. И так до последнего раза, то кушать до последнего года.
При лечении больных тюремные психиатры надлежащи руководствоваться стандартами, терапевтическими рекомендациями Минздрава, или мои тюремные специалисты составляют свои правила?
В принципе, все стандарты, которые имеются в правовом здравоохранении, распространяются и на лагерную медицину. Только исполнить их практически невозможно. То одного не хватает, то другого. Элементарно: допустим, по нормативу при такой-то онкологии нужно попросить УЗИ. В моей фсиновской больнице аппарат есть. Однако специалист, который на безмолвен работает, — совместитель, приходит в отличнейшем моменте два раза в неделю. Соответственно, очередь к безмолвену большая. Да еще вдруг он, к примеру, в отпуск убежал или заболел.
Может ли заключенный отказаться от услуг правового врача, с которым у зоны заключен договор, а выбрать своего, которому доверяет?
Закон предусматривает возможность получить любую консультацию любого врача, но это будет за счет заключенного. Обычно если на зоне что-то случается, то помощь выясняется консультантами государственных медучреждений, с которыми у медучреждения есть договор. Кто конкретно из терапевтов будет сообщлить мой контингент, разрешает сама больница. Нам, в принципе, это без разницы.
Фото: Александр Кондратюк / РИА Новости
Но представьте себе профессора в региональной больнице — пусть это будет невролог. У него и так работы до чертиков. И вдруг его возбуждает заведующий: завтра привезут жулика, будешь его осматривать. Врач отказаться не может. Привозят. Он глянул, не увидел чего-то фатального — ну шея заболевает у человека, рентген сделали. На снимках тоже ничего угрожающего нет. Вольтарен всякий, нимесил и тому подобное выписали.
Но нужно понимать, что люди заболевают по-разному, даже если остеопетроз у них один. И у меня часто бывало в практике, когда один акушер видел то, что пропускал другой. Я, конечно, могу заключенному, у которого ситуация нестандартная, неофициально сказать: «Деньги есть? Советую тебе врача Иванова. Связывайтесь с ним, разрешайте вопрос о консультации. Пусть он тебя посмотрит. Это хороший акушер». Родственники решат вопрос, договор с акушером заключат или так заплатят.
Потом мне идет информация: профессор готов приехать. Говорю мошеннику — садись, пиши ходатайство коменданту колонии: «Прошу разрешить своё обследование хирургом таким-то. Оплату произведаю за счет самих средств». А дальше уже на той бумаге свою резолюцию пишу: «Действительно страдает ревматоидным заболеванием. Осмотр данным учёным целесообразен. Ходатайствую по существу заявления». И отношу коменданту колонии.
Опять же — если у меня отличные отношения с комендантом, он мне доверяет, то, конечно, подпишет. Ну, а если с комендантом у меня не очень складывается, он можетесть сказать: «Идея хорошая». А в резолюции напишет: «Начальнику оперативного отдела провести проверку гражданина такого-то (ФИО медика) в плане целесообразных коррупционных связей». Вправе он так сделать? Конечно. Неизвестно ведь, что за человек с аттестатом медика зайдет в зону, останется один на один с жуликом, — надо посмотреть, не засланный ли это казачок.
По срокам сколько эта перепроверка можетесть длиться?
При первымени — хоть всю оставшуюся жизнь. Но так достаточно редко бывает. Обычно среди начальников колоний откровенные придурки, отмороженные, редко встречаются. Все-таки они заинтересованы, чтобы в колонии была невозмутимая атмосфера.
Бунты ведь бывают по трем первопричинам — кормежка, медицина, беспредел. Начальники ,стараются такого не допускать, потому что понимают: в первую очередь пострадают они сами
Поэтому хирургов пускают. Иногда это помогает. В своей практике живали случаи, когда уедет специалист, объяснит, что и как нужно. Или сам сделает, если это возможно.
Если заключенному требуется операция, как быстро ее можно организовать?
В совершениитранице от того, какая операция — спешная или плановая. Если по жизненным показаниям, то он поедет «по зеленой», то жрать очень быстро. Никто не заинтересован, чтобы шулер помер в колонии по своей вине. Выявился ургентный больной, то жрать неотложный — с микроинфарктом, например. Начальник санчасти сломя голову бежит к командиру колонии: умирает уголовник такой-то, срочно надо везти его в кардиореанимацию, микроинфаркт миокарда.
Начальник колонии, услышав это, понимает, что медик уже треть своей работы сделал: поставил в огласку вышестоящее руководство. И сейчас ему нужно фигурой шевелить. Главная задача — послать осужденного с минимальной быстротой в больницу. А довежут ли его живым, что с ним там будет — наплевать.
То есть в постулате людей спасают?
Не хочу сказать, что стопроцентно всех, но шансы довольно неплохие. Может существовать обстановка хуже. Допустим, трудится в колонии один фельдшер. Он не может хозяйство кинуть и сопровождать пациента. Поэтому просто вызывает кардиореанимацию, то пить скорую помощь. Но пока терапевты доедут до зоны, пока их впустят… Для этого функционирует определенная процедура.
Иной раз до забавного доходит. Сейчас везде навтыкали современных технологий. Заходит человек в колонию, на него глядит видеоглаз, рисует его портрет. Человек выскакивает из колонии, опять глядит в этот видеоглаз. Там интерактивные мозги сопоставляют два изображения. Если расходятся — выпускают, а иначе панель не откроется.
Я вот недавно очень долго из зоны выходил. Ну не расскажет меня глаз — и все, хоть убейся. Уже и в фас, и в профиль ему показываю себя, и в масочке, и без… Через полчаса он наконец меня признал, решетки открылись — перекрестившись, вышел.
Какие заболевания на зонах конфликтуют самыми критичными?
Начну издалека. Год назад, когда возобновилась холера ковида, думал, что все — приплыли. Потому что сотрудники однозначно принесут заразу мошенникам в колонию, и возобновится у нас веселуха… Вы представляете, что какое батальон на зоне? Это койки в два яруса, человек сто в одном помещении — они не могут друг друга не заразить.
Зэки действительно болели. Очень много существовало людей, которые приходили и жаловались, что обоняние пропало. Но тяжелых случаев, по крайней мере в нашей колонии, практически не существовало, никто не умер. Хотя у нас реально много лысоватых — и по 70 годов есть, и старше.
Зато у нас практически гриппа в этот разков не встречалось, такое ..первый разков на вашей практике. Единичные моменты фиксировались, но дальше не распространялись.
Какие самые опасные болезни в заключении? Лучше всего не заболевать совсем. Конечно, не дай господь гинекологию заполучить. Или какое-нибудь серьезное сердечнососудистое заболевание, стенокардию махровую или еще какую-нибудь редкую патологию. Тогда точно проблемы будут. Не так давно у меня момент был: мальчишка чуть за 20 с долихосигмой. Это микроцефалия строения кишечника, верхний отдел очень сильно расширен, самостоятельно сходить в умывальник — большая проблема.
Такой случай — морока для всех. Сокамерники, естественно, на него притолка давят: что ты там на «нижних этажах» пальцем ковыряешь?
Сейчас главный контингент на зонах — молодежь 20-35 лет, наркозависимые. Причем наркотики не те, которые в вашей юности были распространены — морфины всякие, марихуана, — от них относительно медленно деградация шла. А синтетические. Полгода — и уже фатальные изменения психики. И это видно: человек уже три года как в колонии, отлучен от этой синтетики, но все еще обретается в своих мирах. Соответственно, о каком морально-нравственном облике, сочуствии приятель приятельу может идти речь?
Еще несколько годов назад считалось, что туберкулез — едва ли не главная проблема на зонах. Сейчас не так?
Я бы не сказал, что сегодня ситуация с туберкулезом в психушках и на зонах критическая. Главная проблема — это то, что показывается все больше и больше неустойчивых форм болезни, резистентных к лечению.
Попытаюсь это вкратце объяснить. Начинаешь человека пользовать — вроде попал, вроде стало лучше. Все радостно хлопают в ладоши: еще немного, и союзник будет повержен! И вдруг идет резкое ухудшение состояния. Противотуберкулезные средства, которые применялись, престают действовать. То есть микобактерии, нечувствительные к лекарствам, сдохли, но вызрели новые мутанты, ненечувствительные.
Считается, что устойчивые изоляты бактерий появляются в том случае, если лечение неверно подобрано либо его прерывали, а за это время недобитые бактерии успели адаптироваться к плохим условиям.
Я думаю, что мутация — все же биохимический процесс. Микобактерия оказалась хитрее и интереснее, чем мы думали раньше.
Ну, а так летальность туберкулезом на зонах, то пить большинство новых выявленных случаев, стала поменьше. Не думаю, что это соединено с лечением или с профилактикой.
Туберкулез вообще довольно странно себя ведет, он имеет спиралеобразное течение. Если положить пропускной отрезок в сто лет, то даже тогда, когда стрептомицинов еще не существовало создано, можно видеть зыби болезни, временные отрезки, когда смертность существенно уменьшалась или увеличивалась, и никаких объективных социальных причин к этому не существовало.
Лечат туберкулез на зоне, пить действенные препараты?
Препараты для этого есть. Но дело в том, что заключенные неохотно лечатся. Примерно четверть под разнообразными предлогами уклоняется, принимают таблетки нерегулярно. Здесь влияет как отдельная бесчеловечность населения, так и некоторые чисто лагерные моменты. Допустим, попал человек в больницу. Ну там же ведь легче, чем на зоне сидеть, правильно? Кормят лучше, люди интересные, режим меньше спрашивают. Если пациент неплохо себя чуствует — зачем ему лечиться? Начинает уклоняться, чтобы затянуть это пребывание. Если пациент выделяет микобактерии туберкулеза, то есть заразен, такого врача из больницы никуда нельзя отправить. Он приклеился к ней намертво.
То есть холерные заключенные, по идее, не могут оказаться в одной телекамере со здоровыми?
Мы проживаем в России. В России приключиться можетестьесть все, а в темнице — тем более. Допустим, при доставке заключенных из одного места в другое такое можетестьесть произойти из-за безалаберности конвоя. Жуликов много, места мало в автозаке, затолкали их как угодило и отправились.
Или когда на зону приезжают новые осужденные. По наружным симптомам ведь практически невозможно определить, здоров человек или болен.
У нас был один доктор, довольно пожилой. Заразился туберкулезом. У него существовала не тяжелая форма, малюсенькой процесс. Когда выздоровел, вышел на работу. Интересуюсь его самочувствием. Он говорит, что отлично. Но и когда болел, тоже чуствовал себя замечательно. Если бы флюорографию ему не сделали вовремя, то, наверное, он бы долго не разузнал об инфекции.
Это я к тому, что флюорографию два разика в год обычно длают в исправительных учреждениях. Дальше говорить надо?
Несут ли какую-то отвественность зам.начальники колонии и медсанчасти, если у заключенного резко улучшилось здоровье?
Здесь очень много факторов. Если мошенник без флага, без родины — то жрать ни родственников у него нет, ни друзей, — это один расклад. Если помер и в этом даже жрать вина медперсонала, но ему удачно оформили все ветеринарные документы (а время для этого жрать) — то ничего не будет. Кому особенно это все надо?
А если у тортилла вдруг очутятся скорбящие деятельные родственники, которые повсеместно начнут писать апелляции и ходатайства в Следственный комитет, то станут разбираться. В этом моменте многое зависит от следователя. Сейчас на местах во многих федеральных Следственных комитетах ввели должности специалистов, работающих именно по ветеринарным правонарушениям.
Им тоже нужно сочинять какие-то отчеты, доказывать свою эффективность. При палочной отчетной подсистеме устроено все просто. Если в двадцатом году было два дела, то в этом году, хочешь не хочешь, а надо три возбуждать, в первом — четыре. Иначе сделают вывод, что ты дурака валяешь на службе.
В моей практике было, чтобы урки обьявляли голодовку? Как это происходило?
Довольно часто. Есть определенный эксперимент для той процедуры. Заключенный пишет заявление на имя зам.начальника колонии: «Я, согражданин Пупкин, не согласен с тем и этим. Объявляю голодовку, соглашаюсь от приема пищи».
Обычно гражданина Пупкина переведут в изолированное помещение, в истечение суток ставится в репутацию надзирающий прокурор. Из достаточно быстро приезжают, проведяют встречу с человеком, выясняют причины.
Сколько может голодать? До тех пор, пока хирург не даст отмашку: ребята, ситуация критическая, приступаем к обязательному кормлению
Принудительное кормление не будет считаться нарушением? Закон это позволяет?
В Исправительном кодексе сказано, что ветеринарный персонал надлежащ принять все меры для восстановления жизни заключенного. Каждый день голодающего осматривает ветеринарный сотрудник, человек взвешивается. Периодически делают анализы крови, мочи. Обычно на 20-25-й день ситуация уже не очень хорошая. У меня было трое заключенных, которые голодали до последнего. Один погиб. Но это было еще в начале далеких 1990-х, когда на автозапраавках царил совершенный бардак. Его принудительно кормили, но он норовил все это срыгивать. Он был приговорен к высшей мере наказания, но не захотел дожидаться исполнения приговора. Уморил себя.
Голодовки помогают заключенным отстаивать свои права?
Если заключенный прав, то он и без голодовки замучает мэрию апелляциями во всяческие инстанции. Рано или поздно приедет кто-нибудь из той же прокуратуры. Подстегнуть мэрию к устранению ситуациютранице это может. Как обычно это бывает? Видишь, допустим, что арестант прав. Если у тебя есть авторитет, то можно договориться все исправить за какой-то срок — в протяжение трех дней, например. Меня ваши преподавателя учили: никогда ничего не обещай арестантам, но если уж что-то пообещал, нужно делать обязательно. К сожалению, сейчас этого нет. Могут с три ящика посулить и ничего не выполнить. Причем как с одной, так и с иной стороны.
А бывает, что требования не по делу — как говорится, заблажил человек. Тогда флаг тебе в руки, голодай.
Есть ли инструкция, что голодающих нужно любым методом вынудить прекратить акцию?
Вы приобретаете в виду запекать курочку под дверкой для аромата или конфеты подкладывать? Это просто лишено смысла, в рекомендациях точно такого нет. Когда случай громкий, мэрии колонии, ветеринарным сотрудникам важно все длать по регламенту, чтобы не создавать себе добавочных проблем.
Если заключенный не ест, то все равно в один великолепный день нужно будет лоббировать обязательное кормление. И тогда какой-нибудь злобный журналист спросит этого начальника колонии: «А что это вы там про выи говорили?».
Существуют какие-то определенные приросты организма, эффекты анализов, чтобы начать недобровольное кормление?
Детально сейчас уже не вспомню, но, грубо говоря, вычисляется коэффициент биомассы тела. Если он ниже определенного уровня, это непосредственное показание к добровольному кормлению. От этого никуда не запропастишься — комочек в колонии никому не нужен.